Бувайсар Сайтиев: "Шансы на спасение борьбы есть"

Трехкратный олимпийский чемпион по вольной борьбе Бувайсар Сайтиев рассказал журналу "Passport" о том, можно ли спасти борьбу, стоит ли чемпионам возвращать свои медали в МОК и о коррупции в борьбе.

— Бувайсар Хамидович, как вы восприняли намерение Международного олимпийского комитета исключить вольную борьбу из числа олимпийских видов спорта?

— Первым дело, конечно, было удивление. Потому что до этого момента, в принципе, никаких общеизвестных предпосылок не было. Однако сейчас выясняется, что со стороны МОК было очень много замечаний на протяжении последних двух лет к Международной федерации борьбы. Шамиль Тарпищев в своем интервью также говорил, что от МОК в Федерацию поступило порядка 38 рекомендаций и замечаний, но внятного ответа на них не было, и те моменты, на которые указывал МОК, только усугублялись.

Мировая общественность и любители борьбы даже не знали, что предпосылки для дисквалификации этого вида спорта из числа олимпийских были. Но после того как официально было объявлено о намерении МОК, все отреагировали очень оперативно. Хотя сейчас по сути борьба уже исключена.

— И каковы шансы сохранить олимпийскую борьбу?

— Шансы, на самом деле, очень большие. Если исходить из критериев, по которым выбирается олимпийский вид спорта – широкая география, интерес, зрелищность, то тут борьба, так сказать, на высоте. Это достаточно динамичный вид спорта. Он хорошо смотрится. К тому же, в более чем в 200 странах мира зарегистрированы федерации спортивной борьбы. Из тех видов спорта, которые сейчас будут претендовать на попадание в число олимпийских, следующий за борьбой вид спорта насчитывает чуть больше 90 федераций. Да и за борьбу вступились многие руководители стран, в том числе Владимир Путин и Барак Обама.

— Олимпийский чемпион 2000 года Сагид Муртазалиев, узнав о намерении МОК, решил вернуть комитету свою золотую медаль? Что вы думаете по поводу его поступка? Не было ли желания также вернуть свои медали или как-то по-другому отреагировать на данное заявление МОК?

— Первым так жестко отреагировал Валентин Иорданов (президент Федерации борьбы Болгарии – прим. ред.). Когда я об этом узнал, я, конечно, задумался над тем, правильно или неправильно он поступил, стал примерять ситуацию на себя. Потом, когда с подобным заявлением выступил Сагид Муртазалиев, и у меня кто-то спросил: "А почему ты не отдаешь медали?" – я ответил: "А за что им отдавать медали? Вот если они сохранят борьбу, можно отдать им одну из медалей". И этого мнения я придерживаюсь до сих пор.

Возврат медалей же говорит о том, что люди в недоумении. Борцы, которые всю жизнь посветили себя этому виду спорта, после того, как ушли из него, помогают развивать его, для них это реально было ударом. И они эмоционально отреагировали. Конечно, если бы возврат медалей спас борьбу, я думаю, все спортсмены вернули бы их МОК. Но сегодня МОК не заслужил ни одной медали от борцов.

— Расскажите, какие основные проблемы существуют в вольной борьбе? Насколько справедливы разговоры о массовой коррупции в этом виде спорта?

— Нет такого направления жизнедеятельности людей, где не было бы коррупции. К сожалению, это было всегда. Сегодня это наиболее ярко выражено. Борьба достаточно справедливый вид спорта и не столь высокооплачиваемый. Борцам и не снилось такое, что сейчас происходит в некоторых игровых видах спорта, например, в футболе. Может, поэтому такое слово, как коррупция, в полной мере не применимо к борьбе.

Но в борьбе есть серьезная проблема, так или иначе связанная с коррупцией. Это подделка документов. Это проблема не только российских регионов. Представители постсоветского пространства практикуют это повсеместно. Что это значит? Мальчик 14 лет приходит на соревнования и должен бороться с парнем 16-18 лет. Мало того, что это неэтично, это еще и грубейшее нарушение федерального закона – статья в УК РФ есть за подделку документов. Это и самая позорная спекуляция, которая может произойти между тренером и учеником. После этого, лично у меня возникает вопрос: "А нужны ли такие тренер и ученик обществу?" На этот вопрос я всегда отвечаю отрицательно.

Я, например, горжусь тем, что ни у кого никогда ничего не покупал в борьбе, и никому ничего не продавал. Это достояние в моей спортивной деятельности. Я никогда не подделывал свои документы. И рядом с такими людьми, которые подделывают, если честно, сидеть даже не хотел бы.

Еще одна проблема – регионы в споре между собой за попадание в команду на крупные соревнования, такие как чемпионаты мира, Олимпийские игры, тоже не всегда честно ведут себя. Но это единичные случаи.

Так что коррупции как таковой в борьбе нет, но утеря традиций, принципов наблюдается. Но это, наверно, естественно. Потому что традиции советской школы борьбы, это все-таки традиции другого государства. Поколения меняются. Поэтому старшее поколение может быть недовольно тем, что сейчас есть в борьбе.

— В последнее время часто можно слышать, что деньги испортили спорт. Применимо ли это к борьбе?

— В борьбе есть деньги, но не такие весомые, как в том же футболе. Олимпийские медали оплачиваются уже достаточно хорошо. Члены сборной России с 2004 года благодаря поддержке Сулеймана Керимова получают финансовую помощь. Но говорить о том, что деньги испортили борьбу, нельзя.

— Не могу не задать вопрос, который волнует многих дагестанцев. Бувайсар Сайтиев – дагестанский или чеченский спортсмен?

— Я вообще-то красноярский спортсмен (смеется). Давайте сейчас попробуем меня определить. Потому что эта тема часто поднимается. Но люди интересуются, высказываются и забывают, а у меня осадок остается.

Я родился в Дагестане, прожил тут до 17 лет, с детства занимался борьбой, добивался каких-то результатов. Стал победителем первенства Хасавюрта, потом первенства Дагестана, затем – России. После окончания школы я переехал в Красноярск. Там я продолжил заниматься спортом на молодежном и взрослом уровнях. Был я борцом до 17 лет, если я в стольких турнирах победил, представляя Дагестан? Был. Значит я дагестанский борец. Был я борцом, проживая и выступая в Красноярске? Был. Значит я и красноярский борец. Но от того, что я был дагестанским борцом, красноярским борцом я же не перестаю быть чеченцем. Это моя национальность. Я ею горжусь.

— Какая из школ вольной борьбы сильнее и профессиональнее: дагестанская или красноярская?

— Красноярскую школу борьбы сравнивать с дагестанской не правильно. В Дагестане борьба началась намного раньше. К тому же в Красноярске борьба появилась на голом месте, а у нас всегда на праздниках народных, гуляниях практиковалась борьба. Если считать олимпийские медали, то и тут Дагестан превосходит Красноярск.

В целом же, дагестанская борьба ближе к иранской: низкая стойка, проход в ноги. В Красноярске – высокая стойка, броски. В тоже время в Красноярске на базе школы борьбы был создан институт единоборств.

Но к какой школе не относился бы борец, приемы в принципе одни и те же, поэтому самое главное для побед – поднять максимально планку нагрузки. Грубо говоря, кто умер тот умер, кто не умер, того убить уже не возможно. Я утрирую, конечно (улыбается), но истина в этом есть.

— Почему турнир имени Бувайсара Сайтиева проходит в Бельгии, в Красноярске, а в Дагестане и в Чечне не проводятся подобные мероприятия?

— Организовать турнир не сложно и в тоже время не просто. Если подходить к организации мероприятия, которое будет называться "ежегодный турнир на призы братьев Сайтиевых", то надо еще и вперед смотреть, на то, что будет дальше. Турнир Али Алиева у нас проходил уже более 40 раз, турнир Сураката Асиятилова также – то есть это достаточно важные социальные события. Они собирают много людей, как спортсменов, так и зрителей. В тоже время постоянно нужно какое-то развитие, чтобы поддерживать интерес, иначе наступит кризис. Я не знаю, почему турниры имени Сайтиевых не проходят в Дагестане и Чечне. Это не я их организую. Как-то некрасиво самому организовать турнир своего имени. Я в лучшем случае успеваю приехать, поприсутствовать, пофотографироваться с детьми, как-то материально поучаствовать. Всё. В Красноярске, например, турнир проводит организация под названием "Здоровый мир" при городской администрации. Они его уже восьмой год проводят. В Бельгии турнир прошел уже дважды (проводится раз в два года – прим. ред.), инициатором его является выходец из Хасавюрта, который раньше тоже занимался борьбой – Иса Гамбулатов. Очень активный человек, за которым я не поспеваю. То, что нет таких турниров в Дагестане и в Чечне, ничего страшного. Может, пока в них и нет никакой надобности.

— Расскажите о школе "братьев Сайтиевых", которую вы открыли в прошлом году в Дагестане.

— Работа идет. Достаточно хороший коллектив тренеров набрали. Около тысячи детей уже зарегистрированы в трех отделениях нашей школы: в самом Хасавюрте, в Хасавюртовском и Казбековском районах. О результатах говорить пока рано, но технические моменты уже сделаны, ребята уже принимали участия в разных соревнованиях. Я очень рад этому.

У нас с братом есть богатый опыт борьбы, есть свой стиль. В Дагестане ведь большая конкуренция в борьбе. Здесь надо не только ежедневно тренироваться, но и быть архиздоровым человеком, иметь постоянное фармакологическое сопровождение. Если нам с братом удалось чего добиться, что-то пройти, что-то изучить, мне кажется, этими знаниями и навыками стоит поделиться.

— Многие спортсмены, особенно борцы в Дагестане, после завершения карьеры уходят в политику. На ваш взгляд между вольной борьбой и политикой есть что-то общее?

— Политическая составляющая есть в любом деле, тем более в таком политизированном регионе, как Кавказ. Но надеюсь, что у нашего вида спорта с политикой больше общего позитивного, нежели негативного. Но сам я не политик, в ней никогда не был и изнутри ее не знаю.

— Ваш младший брат – Адам – также является олимпийским чемпионом? Наверняка, хоть вы хоть раз боролись с братом, кто выходил победителем?

— В раннем детстве у нас соревнования были. Сложно вспомнить, кто побеждал. Но уже будучи юношами мы никогда не боролись. У нас традиционная горская чеченская семья, он даже не сидит в моем присутствии, как же я буду с ним бороться. Сейчас мы уже взрослые, но субординации, так сказать, все равно придерживаемся. Не могу сказать, кто из нас более приспособлен к борьбе. Я более интуитивный человек, чем Адам. Я никогда не заморачивался разбором выступлений соперников, никогда не знал, кто в какой стойке стоит, в какую ногу проход делает. Мне было интересней, что я буду делать на ковре. А Адам более внимательный, глубокий человек. Сегодня он в борьбе очень хорошо разбирается, и я считаю его одним из ярких борцов. А так мы разные люди, ну и спортсмены тоже разные.

— Ваши дети занимаются спортом? Не планируете вырастить из сыновей профессиональных спортсменов?

— Сыновья ходят на тренировки по борьбе. Я не придаю этому значения. Никто их не выделяет, они с общей массой ходят. Хочу ли я, чтобы они стали спортсменами и добились каких-то результатов? Пока не хочу. Может быть, пройдет время, и потом я захочу. Но, надеюсь, что без этого обойдется. Терпеть не могу ситуацию, когда родитель пытается выжать из ребенка то, что нравится ему, пытается влезть в жизнь этого человека, забывая, что это хоть и твой ребенок, но это отдельный человек. От того, что 20-30 лет назад ты считал, что этот спорт – самое лучшее в жизни, это не значит, что так думают и твои дети.

— Помимо борьбы есть вид спорта, которым вы всерьез увлекаетесь, может быть, не занимаетесь сами, но являетесь рьяным поклонником?

— В моем детстве у нас ведь в Хасавюрте других вариантов не было. Сейчас с выбором спортивных секций уже гораздо лучше обстоит дело. Поэтому на другие виды спорта я не ходил. При этом в любое время я соглашусь поиграть футбол, неважно где, главное поиграть. Ну и посмотреть тоже очень люблю. Расстраиваюсь, когда проигрывают "Анжи" и "Терек". Но если с Тереком всё ровно, то с Анжи ситуация другая. Чувствуется изнутри какая-то проблема. Не играют люди. Хотят, что ли, какой-то месидж передать или болельщикам, или руководству клуба, пока не понимаю. Могут и не играют – вот такое ощущение. Надеюсь, всё это поправимо.