В США, если ты занимаешься одним видом спорта, ты никогда не раскроешь свой потенциал

Двукратный олимпийский чемпион в сноуборде Вик Вайлд в интервью "Афише" рассказал о расизме, проблемах американских спортсменов и потере друзей.

– Я из небольшого городка Уайт-Салмон в штате Вашингтон. Сейчас я там местный герой, никого не волнует, что на Олимпиаде я представлял Россию, – у нас прогрессивный город. До Портленда — 80 км, это час по хайвею — я в Москве по Садовому дольше еду. До Сиэтла — 4 часа, но я там был всего раз 5 в жизни. Я парень из маленького городка, никогда особо не стремился в мегаполисы. У нас население — 2 тысячи человек, для меня это вполне достаточно. В ближайший большой город можно съездить за покупками, а дальше и не было причин уезжать.

Когда я был маленьким, я любил все виды спорта. В школе я был неусидчивый, все время хотел заниматься спортом, физическими упражнениями. Я не был хулиганом, просто очень энергичным малым. Это нескромно, но я был хорош во всем: в футболе, американском футболе, бейсболе (один из моих любимых ­видов спорта), велоспорте, сноуборде. Мои лучшие воспоминания из детства — это как я один катаюсь на доске с горы целыми днями. Без родителей, максимум с другом. Мне было 8, а я учился кататься у 18–19-летних чуваков, это было весело. Я больше любил индивидуальные виды спорта, чем командные, потому что там ты ни от кого не зависишь и, если кто-то не справляется со своей работой, тебе не надо его прикрывать.

В США, если ты занимаешься только одним видом спорта, как атлет ты никогда не раскроешь свой потенциал полностью. Тебе нужно получить много разных умений, чтобы потом применять их в том виде спорта, на котором ты в итоге остановишься.

Я понял, что хочу быть профессионалом, выступать на Олимпиаде, в 11 лет. При этом я не думал про деньги, просто хотел делать то, что мне нравилось. Но в США проблема в том, что занятия сноубордом стоят больших денег.

Основная задача американской лыжной федерации — зарабатывать. Они не переживают из-за талантливых спортсменов, которым сложно себя содержать — оплачивать перелеты, покупать экипировку, — на их место все равно придут другие, так как зимние виды спорта безумно популярны в США. У нас есть спортс­мены, которые должны банкам сотни тысяч долларов, — и это хорошие спортсмены. Эти же ребята, катайся они в России, миллионерами, конечно, бы не были, но за счета платили бы без проблем и были бы в плюсе. Это очень порочная система, которая пользуется людьми.

Я рад, что больше не имею к ней отношения. Было здорово ответить им, выиграв две золотые медали на Олимпиаде. Кстати, знаете, да идите вы! Эта порочная ситуация касается лыж, сноуборда, прыжков с трамплина — практически всех зимних индивидуальных видов спорта. Большинство спортсменов, которым хотелось бы сказать правду, боятся. Но если все выступят вместе, то это будет большая сила. Проблема еще в том, что у нас почти нет профсоюзов для спортсменов олимпийских дисциплин.

Когда я приехал в Сочи, я просто хотел выиграть. Но я и представить себе не мог, какая у меня будет поддержка, сколько людей будут болеть за меня, переживать. Я испытал огромную гордость, это было особенное чувство. Но надо сказать, что не со всеми партнерами по сборной России я сразу легко поладил. Невозможно быть для всех другом. Один парень обиделся на меня из-за полной ерунды: так вышло, что ему пришлось немного понести мои доски, — так он до сих пор со мной не разговаривает. Даже не поздравил с золотыми медалями. К тому же, когда я поддержал создание отдельной федерации сноуборда России, это не прибавило мне друзей. Да, мы, спортсмены, все потеряли из-за этого в деньгах, но в конечном счете это пойдет на пользу российскому сноуборду.

Я не хочу выступать как политик, я спортсмен, и моя задача побольше кататься и поменьше говорить. Но у меня есть мое мнение — я считаю, что люди должны быть свободны в своем выборе, если он не причиняет вреда другим. Поэтому я никогда не понимал и не принимал расизма, гомофобии. Я был в Москве в парке Победы 9 мая, там было много ОМОНа, который не пускал туда ребят со смуглым цветом кожи. Там был один супермилый парень, они его оттолкнули, а он даже не стал спорить или возмущаться.

Это большая проблема для России, и здесь не очень принято об этом говорить. Но что я могу сказать — я просто сноубордист. Когда я вижу такого рода вещи, я всегда говорю своей жене Алене Заварзиной: "Дай России 10 лет, и все изменится к лучшему". Но и в США не сильно лучше, особенно на юге страны. Но я считаю, что люди имеют право на свое мнение, конфликты и споры в итоге делают общество лучше, так как люди хотя бы начинают говорить о проблеме. Но вашей демократии только 25 лет, а американской — 300. И то у нас еще лет 15 назад было довольно гомофобное общество.