Не знаю, что опаснее: деньги или их отсутствие

Журналист "СЭ" Елена Вайцеховская побеседовала с двукратной олимпийской чемпионкой по баскетболу, чемпионкой мира, лучшей атакующей защитницей мира,президентом женского баскетбольного "Динамо" и мамой Александра Овечкина.

Она лишь один раз за время нашего разговора дала волю эмоциям – когда я спросила о старшем сыне Сергее, трагически погибшем почти двадцать лет назад. Отвернулась к окну, чуть вскинув голову, как делают все женщины, пытаясь скрыть наворачивающиеся на глаза слезы. Спустя несколько секунд уже совершенно ровным тоном произнесла: "Случилось – и случилось. Не нужно к этому возвращаться. Все прошло…"

Познакомились мы в свое время не в спорте, а уже после него – в самолете, увозившем большую туристическую группу олимпийских чемпионов на Игры доброй воли в Сиэтл в 1990-м. Овечкина меня спросила: "А ты в курсе, что среди всех олимпийских чемпионок нашей страны только у нас с тобой по три ребенка"?

О детях мы тогда и проговорили весь полет. О том, как трудно поднимать троих, когда нет никакой гарантии, что денег в доме хватит до конца недели, а на улице то и дело шипят в спину: "Ишь, нарожала..." И никакие титулы здесь не подмога. Скорее дополнительный груз, не позволяющий ни жаловаться, ни выглядеть слабой.

До того, как Александр Овечкин принесет домой первые заработанные хоккеем деньги, оставалось тогда целых десять лет...

– Тебе хоть изредка хочется побыть слабой, Тань?

– Даже не знаю, что тебе ответить. Я вообще не очень понимаю, как это – быть слабой. Хочется, конечно, иногда слабинку дать, но не получается. Не научилась. Приходится быть сильной. Чувствовать ответственность за все, что происходит вокруг, принимать решения. Да и привыкла уже. Много раз убеждалась: как только пытаешься переложить какое-то важное дело на чужие плечи, тебя обязательно подведут. Со мной по крайней мере всегда происходило именно так. Вот и получается: либо надо вообще заканчивать с работой, либо по-прежнему все тащить самой. Я ведь каждый год думаю: ну, еще один сезон, последний... А потом все начинается сначала.

– Работа на посту президента баскетбольного клуба связана с какими-то конкретными амбициями или просто жаль оставить дело, которому отдано 25 лет?

– Как оставишь? Мы два года подряд выигрывали Кубок Европы, а в чемпионате России никак не можем подняться выше четвертого места. Но ведь хочется.

– А бросить все и пожить, что называется, "для себя" не хочется?

– Ну, ты же не бросаешь свою профессию? Хотя, наверное, и по командировкам мотаться не всегда приятно, и порой все вокруг к чертовой матери тянет послать. Но что взамен-то? Сидеть на даче, выращивать огурцы-помидоры?

– Ты выращиваешь?

– Когда-то выращивала, чтобы было что на стол поставить. И свинина своя была. Покупать-то особенно не на что было. А сейчас – грядки вот сделала. Роскошные. Купила брус и сложила из него десятиметровые высокие грядки. Нагибаться-то тяжело уже. Всего понемножку посадила – огурцы, клубнику, укропчик...

***

– Я часто вспоминаю тот наш разговор в самолете. О том, как бывает сложно возвращать себя к жизни, когда заканчивается спорт и понимаешь, что до тебя никому нет дела.

– Я тогда была тренером детской спортивной школы, в которую меня взяли, сделав определенное одолжение. По блату, как говорится. Понятно, что тяжело было: я двукратная олимпийская чемпионка, куча заслуг. Мало того что была вынуждена просить, чтобы мне подыскали хоть какую-то работу, так мне и команду дали самую захудалую – из трех человек. Играть уже нужно через два месяца, а у меня игроков нет. Пошла набирать – по знакомым, по школам. Подбирала всех, кого отдавали за ненадобностью. Ни спортивного класса своего у меня не было, ни сборов – ничего. Но через год мы заняли третье место на первенстве Москвы.

Когда ждала Саньку, тоже по школам ходила – вплоть до самых родов. С огромным животом. Сын ведь очень крупным родился – 5,550. Муж в ужасе смотрел, как я с этим животом и с зонтом – сентябрь же – ухожу просматривать очередной класс. Динамовский клуб тогда – в самый разгар перестройки – вообще никому не был нужен. Вот я и взялась за команду. Тащила на себе все обязанности сразу: и президента клуба, и тренера.

– С финансовой точки зрения это был тяжелый период?

– Муж в те годы достаточно хорошо зарабатывал. У нас была хорошая квартира, машина, так что совсем уж жаловаться не приходилось. При этом денег постоянно не хватало – их требовал клуб. Мне тогда очень помог Юрий Михайлович Лужков. Благодаря его финансовой поддержке даже удалось вернуть из-за границы ряд ключевых игроков. В том, что команда стала четырехкратным чемпионом России, в очень большой степени его заслуга.

– С теми деньгами, которые сейчас пришли в спорт, переход к обычной жизни стал проще или сложнее?

– Деньги ведь так быстро кончаются, даже большие. Знаешь, я вообще не сторонница рассуждать о том, как хорошо спортсмены стали зарабатывать сейчас и как плохо все было раньше. Было ничуть не хуже, между нами говоря. И квартиры давали, и машины, и деньги платили хорошие. Я, например, получала самую высокую зарплату из тех, что выделял спорткомитет.

– 350 рублей в месяц?

– Да. Такая ставка была на тот момент в женском баскетболе всего у двух человек – у меня и у Ульяны Семеновой. Более того, я эти деньги получала так долго, что даже испытывала определенное моральное неудобство по этому поводу.

– В смысле?

– В том смысле, что уже закончила играть, родила второго ребенка, а с меня все не снимали и не снимали зарплату. Однажды мне позвонила Лидия Алексеева, которая в то время была тренером сборной, я стала благодарить ее за эти деньги, а она вдруг сказала, что вообще не видит в команде спортсменок, которые, на ее взгляд, заслуживали бы того, чтобы получать мою зарплату. И что будет гораздо правильнее продолжать платить эти деньги мне – за все то, что я сделала для сборной.

А вот динамовский клуб не платил мне никогда. Хотя не так давно я узнала, что люди, которые играли вместе со мной, получали деньги и в клубе тоже. Была в шоке, если честно. Мне это показалось таким несправедливым и обидным... Все-таки столько лет играла за сборную в стартовом составе, была капитаном, пахала без отпусков...

Другой вопрос, что, когда заканчивается спорт, найти себя очень сложно. Есть ведь огромное количество примеров, когда великие спортсмены после спорта просто погибали. Особенно мужчины. Хоккеисты, баскетболисты... Ты приходишь устраиваться на работу, а тебя не берут. Ну и так далее. "Выживают" только те, у кого действительно сильный характер. Или хорошие связи. Что касается меня, никакого серьезного блата я никогда не имела. Вот и рассчитывала всю жизнь только на характер и силу воли.

– Не самое большое подспорье в семейной жизни, между нами, девочками, говоря. Признайся, как с таким характером и сумасшедшими амбициями тебе удалось с первой попытки выстроить столь крепкую семью? Мужчины ведь обычно ждут от женщины мягкости, покладистости...

– Ну уж какая есть. Но ведь живем мы с Михаилом – и живем действительно дружно. Понимаем друг друга, уважаем. Конечно, и ссорились, и других проблем хватало, но я никогда не была сторонницей того, чтобы выносить сор из избы. Что в команде, что на работе. И уж тем более когда речь идет о семье.

***

– Чьим желанием было иметь троих детей?

– Мы с Михаилом очень хотели девочку. А рождались одни парни. Когда рожала Саньку, была под таким впечатлением от книги Каверина "Два капитана", что у меня даже имя заранее было припасено, и если родилась бы девочка – все равно Санькой назвали бы. Надо было, конечно, еще детей рожать. Как-нибудь подняли бы...

– В вашей семье сложилась достаточно интересная ситуация, когда роль мамы по отношению к младшему ребенку фактически легла на мужа. Тебе никогда не хотелось переиграть ситуацию, взять эту роль на себя?

– То, что муж в большей степени опекал сына, получилось как бы само собой. Я ведь даже не умею водить машину. А как без этого управляться с тренировками, со всей хоккейной амуницией?

– Так ведь можно было и научиться водить.

– Не смогла. Возможно, все дело в той аварии, в которую я попала в детстве. Ничего не могу с собой сделать: как только сажусь за руль, меня клинит. Поэтому на тренировки Сашку всегда возил Михаил. Ну а все остальное сложилось само собой. Хотя все важные вопросы, связанные с карьерой сына, мы с самого начала решали сообща – на семейном совете, куда старались привлекать и детей. Наверное, поэтому и семья у нас крепкая.

– В какой момент ты начала понимать, что хоккей для Александра – это серьезно?

– С самого начала отдавала себе отчет, что сын будет хорош в любом виде спорта. Бывают такие дворово-спортивные дети. Поскольку мы жили у самого дворца спорта, то дети проводили все свободное время там. Я видела, как Сашка двигается, как играет в баскетбол, футбол, большой и настольный теннис, хотя никто никогда его этому не учил. А на воротах он стоит вообще шикарно!

– Так, может, он вообще не в тот вид спорта ушел в итоге?

– Для меня было не столь важно, какой именно вид спорта он выберет. Хотелось, чтобы прежде всего Сашке было интересно. Вот он и выбрал – хоккей.

– Когда он уехал в Америку, подписав свой первый контракт в НХЛ, тебе стало проще или сложнее?

– Тревожно очень было. Отправлять ребенка в НХЛ, понимая, в каком безумном графике ему предстоит там существовать... Но Сашке всегда очень хотелось играть именно в НХЛ – всем мальчишкам этого хочется. Дело даже не в деньгах. Когда сын уезжал, в российском хоккее уже начали платить очень хорошие деньги.

Я могла в той ситуации только помогать. В быту, с едой, с организацией домашнего хозяйства. А внутренне разрывалась. С одной стороны, конечно же, хотелось, чтобы сын остался дома. С другой – было очень интересно, до какой степени Саньке удастся себя в НХЛ проявить.

***

– Твоя собственная спортивная карьера в каком-то смысле очень похожа на карьеру сына: ты очень рано появилась в составе, была в команде самым ярким игроком. Но у тебя на двух Олимпийских играх сложилось все. В чем причина? Были другие времена, другие тренеры или просто повезло?

– Да все вместе, наверное. Команда – это такой тонкий механизм... Должен быть и микроклимат, и жесткая, железная рука, и сбалансированный состав, в котором каждый чувствует себя комфортно. В том же баскетболе можно быть выдающимся центровым, но если рядом нет человека, способного отдать пас, центровой не сыграет. Если нет человека, способного повести команду в быстрый прорыв, команда не побежит. То же самое и в хоккее. И двойной отбор, и подстраховка... К сожалению, игровой мир так устроен, что один игрок, каким бы талантливым и харизматичным он ни был, не способен сделать результат всей команды.

– Я думаю об этом с тех самых пор, когда в НХЛ играл Павел Буре. Феноменально яркий игрок, который по большому счету так ничего в хоккее и не выиграл. Не везло.

– Так ведь и у Саши так получается. Собрал все рекорды, все призы, которые вручают лучшим снайперам, самым ценным игрокам и так далее, а вот выиграть Кубок Стэнли пока не удается. Последние Олимпийские игры – вообще больная тема. Слишком уж все хотели их выиграть. И ребята, и тренер. Возможно, чересчур сильно хотели.

Сама я в баскетболе за 12 лет выступлений за сборную не проиграла ни одной игры, включая товарищеские матчи. Но применительно к хоккею уже после Игр в Сочи много думала: почему вдруг все решили, что Россия обязательно должна стать первой? Я, например, хорошо помню те времена, когда в хоккейных кругах в ходу была шутливая поговорка: "Шведы нам помогут". При том, что наша сборная всегда была очень сильна, на Олимпиадах пару раз случалось, что, играя в группах, мы проигрывали чехам или финнам. Но потом шведы отнимали у них очки, и сборная СССР в итоге становилась первой. Побеждать сейчас стало гораздо сложнее: играют-то по системе плей-офф. А это в большей степени лотерея.

На самом деле, не хочу об этом говорить – пусть специалисты называют причины как побед, так и поражений.

***

– Насколько сын впускает тебя в свои внутренние переживания?

– Раскрыть его бывает непросто, особенно когда проигрывает. Это вообще тяжело. Сама с собой иногда в таких случаях не разберешься, не то что с другими. Мне, например, всегда было легче все свои беды держать в себе. Молча. Хотя проигрывать тоже нужно. Иначе ты никогда не поймешь своих слабых мест, не сделаешь выводов.

– Ты смотришь все игры сына?

– Конечно. С самого начала его карьеры. Если вдруг не получилось телевизор включить, обязательно нахожу видеозапись.

– Смотришь как болельщик или как тренер?

– Естественно, на какие-то моменты игры обращаю критическое внимание. Когда Санька помоложе был, могла напрямую спросить: "Ну и что ты столько времени штаны свои по площадке возил?"

– Не обижался?

– А что тут обижаться? Кто еще кроме нас с отцом ему правду-то в глаза скажет? У игроков всегда все вокруг виноваты, кроме них самих, – все это знакомо. Но прежде чем винить тренера, нужно уметь посмотреть на себя и честно себе ответить: сам-то ты все сделал? Не важно, о чем речь – о мужском хоккее или о женском баскетболе.

– Когда у твоего сына завершится контракт с "Кэпиталз", ему будет 35. Хоккей на этом закончится или будет продолжение?

– Наверное, уже будет достаточно. Мне бы не хотелось, чтобы Сашка играл до сорока.

– Некоторые выходят на лед и в 50.

– Ну и зачем? Одно дело – заниматься спортом для поддержания себя в тонусе, чтобы подольше чувствовать себя молодым. Но большой спорт – совсем другая тема. С возрастом приходится все больше и больше считаться с физиологией. Уже и силы не те, и восстанавливаешься не так быстро, и все движения становятся другими. Правильно закончить карьеру – тоже определенное искусство. Не только в спорте. Я, например, всегда очень любила Муслима Магомаева. И очень уважала его за решение закончить петь. Должен быть какой-то рубеж. Всему свое время.

– Ты не боялась, кстати, отправляя сына в НХЛ, что его испортят деньги?

– Нет. Санька всегда был в этом отношении разумным и в то же время нежадным. Принято считать, что большие деньги способны сломать человека, испортить ему жизнь, а я вот не знаю, что в этом смысле опаснее: деньги или их отсутствие.

***

– К девушкам ты своих сыновей не ревнуешь?

– А смысл? В отношении Саньки я даже не реагирую на то, что пишет желтая пресса. Которая только и делает, что постоянно его на ком-то женит. Поначалу это меня ужасно раздражало, конечно: в НХЛ – 30 команд, в каждой есть русские игроки. Чего к сыну все до такой степени прицепились? Причем с самого первого года его пребывания в Америке. Хорошо еще, что сам Санька спокойно ко всему относится. Помню, сидим в Америке, он прессу в интернете смотрит. И говорит мне вдруг: "О, мам, у меня свадьба сейчас идет, оказывается". И на ком только его не женили!

Он вообще чудной в этом отношении. В Америке ведь как принято? Если к тебе на улице болельщик подошел, ты должен и автограф дать, и сфотографироваться, да непременно с улыбкой. В России я Сашку иногда прошу: закрой уже рот, когда журналисты рядом. Опять же напишут черт знает что. Он смеется: "Да пусть пишут, мам. Если люди так деньги зарабатывают, что ж не помочь?"

Но вообще тему личных отношений детей мы дома не обсуждаем. Решат сыновья обзаводиться семьями – значит, так тому и быть.

– Какой последний подарок сделали тебе твои мужчины?

– Сашка постоянно вопросами донимает: "Мам, ну скажи, что ты хочешь?" Я же ругаюсь – не разрешаю ему ничего для меня покупать. Поэтому только цветы. Главный мой подарок – чтобы все дома были здоровы. И счастливы.

– Тебе кажется важным сохранять единение семьи?

– Да. В Америке детей в 16 лет выкидывают из дома в самостоятельное плавание, да и в Европе тоже так заведено. А мне кажется, что семья должна стоять во главе всего. Даже когда не так часто удается собираться всем вместе. Моей маме, например, 90 лет. Летом она живет с нами на даче, а если я уезжаю к Сашке в Америку, перебирается к сестре. Мама у нас молодец – год назад перенесла операцию по поводу перелома шейки бедра, в тот же день встала на ноги. До сих пор каждый день делает зарядку, следит за собой, прекрасно себя чувствует, самостоятельно справляется со многими делами. И я, глядя на нее, часто думаю: если у нас с мужем будет такая старость, мы будем счастливы.