Введите Ваш e-mail чтобы подписаться
Кажется, и после отъезда немца из России долго не утихнут споры о том, чего больше привнес Пихлер в отечественный биатлон: добра или зла. А пока на ту же тему рассуждает он сам в интервью "Спорт-Экспрессу". Излагая как всегда неординарное личное мнение и затрагивая попутно немало других вопросов.
– Как отсутствие Ирины Старых повлияет на наши медальные перспективы в эстафете?
– Никак.
– Почему?
– Она остановилась. Ясно, о чем я говорю? Она уже не бежала так быстро, как на старте сезона. Уважаю кодекс WADA и не могу сейчас говорить больше. Да и невозможно знать, как все повернулось бы, будь Старых в команде. Она могла пробежать хорошо, могла плохо. Нельзя исключать и того, что в случае обнаружения допинга после эстафеты была бы дисквалифицирована вся четверка. Или, напротив, со Старых после вскрытия пробы "В" могут снять подозрения. Как я могу сказать, что было бы, если?.. Но с учетом Романовой и Шумиловой, которые бежали на двух первых этапах отмененной гонки в Антерсельве, а также Глазыриной, у нас есть из кого составить эстафетную четверку.
– Как отразилось на настроении команды обвинение в приеме допинга, выдвинутое против двух россиянок?
– Если смотреть правде в глаза, речь идет не о моей группе. Поэтому мы остаемся сильными и спокойными. Приятного тут мало, однако пропускать через себя такое в преддверии важнейших стартов – неправильно и непрофессионально. По большому счету это не наша проблема. А вот Михаила Прохорова с Сергеем Кущенко лично мне жалко. Они эту новость, которая, правда, требует официального подтверждения, восприняли очень тяжело, потому что действительно боролись с допингом.
Сейчас европейская пресса почему-то просит у меня объяснений. Но если это не имеет отношения к моей группе, что мне сказать? Объясняю, что есть два подразделения с разными тренерами, что за всем этим точно не стоят Прохоров и Кущенко, и что проблема не носит системный характер. Два человека под подозрением. А если взять сборную, то один человек. Это ведь не вся команда!
Много лет говорю, что ненавижу допинг. И за три года в России успел убедиться: здесь с ним борются. Уверен в своей группе, потому что каждый день смотрю в глаза врачам, спортсменкам. А вот Юрьевой всегда не доверял, если честно. И считал ее опасной для всей русской команды. Вообще этот случай сильнее ударит не по результатам, а по имиджу. Теперь, если мы выступим удачно, на нас обязательно покажут пальцем и произнесут: "Это неспроста". Понимаете? Вот что самое страшное. Нас будут постоянно подозревать! Все это очень печально для России.
– Стресс у остальных может быть не только из-за имиджа. Возможно, подозреваемые – близкие подруги других сборниц. А это большое расстройство.
– Я не очень хорошо знаю Старых. Тренировалась, здоровалась. День рождения мой отмечала 23 января вместе со всеми. И мне жаль ее по-человечески. Но для меня есть разница между Старых и Юрьевой. Не имею права говорить обо всем, как о свершившемся факте, но повторное обнаружение допинга, согласитесь, не то же самое, что первое. Именно поэтому я все три года в России твердил своим спортсменкам: никакого допинга, исключить, не связываться, стыда не оберетесь. Я добился понимания. Хотя оно и раньше было. Что можно сказать, к примеру, про Зайцеву, кроме того, что это честнейшая гонщица и в высоком смысле слова атлет?
– Вы подозревали, что перед Играми в сборной России может выплыть на свет что-то допинговое?
– Я этого не ждал и не хотел. Однако к Юрьевой относился настороженно.
– Располагали какими-то фактами?
– Шестое чувство, интуиция. А потом она была очень разная на разных этапах, если говорить о лыжном ходе. Когда ты видишь, что в Остерсунде она летит, а в Хохфильцене идет по трассе пешком, невольно начинаешь думать: "Тут что-то не так". Ведь ты знаешь примерный уровень спортсмена и его возможности.